Земной не знает, что пребудет там

Земной не знает, что пребудет там,
за тем холмом, уже иного знанья.
Но нет неотомщённым оправданья,
пока они не платят по счетам.
…Ставраки на допросе хлеб жевал
и сам был сер, и мят, и жёлт, и жёван.
Но без отцов детей растили жёны,
пока он век злодейский доживал.
Не высветлило крохотное: «Пли!» —
тень вечной вдовьей скорби под
глазами.
И всё же отомщённость Березани
траву надежды сеяла в пыли.
…Не обошла судьба и Чухнина.
От обшлагов до шеи замарал он
матросской кровью китель адмирала.
И ненависть была расчехлена.
Под окнами, у стражи на виду,
тень, удлинившись, сделалась крылатой.

Он рухнул под садовничьей лопатой
в кустах сирени, в собственном саду.
…В заблудшей рясе не ушёл и он —
в обманной красной шапочке-поганке,
не выпроставший ноги из охранки,
продавший душу дьяволу, Гапон.
Его в прихожей вздёрнула рука,
вдали от причитания и шума.
И он повис в своей гапоньей шубе
с трагическим лицом еретика.
Случалось, грешник дважды был казним.
Его из свята камня выносили.
И голоса уже не голосили.
Но смертный спор ещё не кончен с ним.
Так Суллы тень являлась вдруг из мглы.

На плитах воскресала тень Нерона.
Но сколько б жизней ни жила ворона —
она — черна. Снега под ней — белы.
***
Григорий Поженян