«Эй, кто не брал?

Бисер, коралл!

Кольцо, браслет,

Любой предмет!

Курят неси,

Меняй, проси!

Всё для девиц,

Для молодиц!

За грош товар,

Хорош товар!»

Разносчик кричит, подзывает народ,

— Немало таких повстречаешь у нас.

Но этот?.. змеёй по базару ползёт

Торговцем одетый властитель Аббас .

«Иголки, нитки! Эй кому?

Сюда, недорого возьму!»

«Браток разносчик! А браток!

Иголки есть? Продай пучок».

И подошёл, ускорив шаг,

К армянке-выселенке шах:

«Острее жал. Каков закал!

Пучок за хлеб».

«Ой, обобрал!.. »

«Не спорь, сестрица, о грошах,

Коли тебе твой дорог шах!»

«Да будь он проклят во все дни!

Господь от шаха нас храни!

Живи, разносчик, много лет,

Но шаха поминать не след.»

«И зла же у людей в сердцах!

Что вам дурного сделал шах?

Отвёл он турка меч лихой,

Вас вывел из Джульфы сухой,

В богатый край переселил,

Заботой всякой окружил.»

«Опомнись, даром слов не трать!

Что нам о шахе толковать!

Пусть охромел бы он в тот час,

Как разорить задумал нас!

Он бурей на Джульфу напал

И нас, безбожник, басурман,

Мольбам не внемля, всех угнал

Сюда, в проклятый свой Иран.

Замкнули мы дома, дворы,

Ключи забросили в Араз.

Вот обернулись с полгоры

На край родной в последний раз.

Молились: «Богоматерь-свет,

Ты наши кровы соблюди

И, где б наш ни терялся след,

Домой с чужбины приведи!» —

Так мы молились, а потом,

Вновь оглянувшись, побрели

И под мечом да под кнутом

Толпой к Аразу подошли.

Как море, пенится Араз,

Волну выплёскивает вон.

«Вброд!» — раздаётся вдруг приказ,

Владыкой он произнесён.

Там, сзади — меч, тут — бездна вод.

Рыданья, вопли. Страшный час!..

Над бездной мечемся. И вот

Толпою кинулись в Араз.

Подобный ужас испытать

Не пожелаешь и врагам.

Но не доносятся, видать,

Проклятья наши к небесам.»

И вот изгнанниками вмиг

Уже разносчик окружён,

И гневный нарастает крик:

«Будь проклят шах и шахов трон!»

Аббас косится, страшен взгляд,

Угроза прячется в глазах,

Колени у него дрожат —

И злобно спрашивает шах:

«Вы так ли речь вели о нём?

У всех, бывало, на устах:

«Мы в благоденствии живём,

Благословен иранский шах!»

«Что делать, брат! Мы не вольны.

Ты — свой. Таиться смысла нет,

А перед шахом — лгать должны.

Он — лютый зверь, он — людоед!

Доколе шах и пленник есть,

Сатрап и раб, — хоть век живи —

Дотоле в мире не расцвесть

Добру, и правде, и любви».

Отпрянул разносчик, плащ сбросил он с плеч,

— Армянам предстал разъярённый Аббас,

Сверкая глазами, он выхватил меч

И замертво кто-то свалился тотчас.

Доколе шах и пленник есть,

Сатрап и раб, — хоть век живи,

 — Дотоле в мире не расцвесть

Добру, и правде, и любви.